Теперь давно уж нет ни таких господ, ни таких крестьян. Но в театре имени Волкова В. Боголепов поставил спектакль по пьесе Льва Толстого «Спириты». (Оказывается, существует вот такая малоизвестная версия толстовской комедии «Плоды просвещения».)
Режиссер в своих интервью подчеркивал злободневность постановки. Нажимал на критику бездарных и алчных властей. Что тут скажешь? Ну да, недавно мы всей страной снова вырулили на земельный вопрос. Снова наши аграрные латифундисты не хотят продавать эту несчастную землю, как не хотел того и господин Звездинцев у Толстого. И мотивы у тех и у другого с позиции здравого смысла – примерно одинаковые... Ну да, богатые у нас и сегодня чудят, как умеют, а бедные – у них на подхвате... Ну да, самодовольные хозяева нынешней жизни бывают чертовски далеки от мало-мальского благоприличия...
Но неужели для доказательства подобных тривиальных истин был поставлен спектакль – и ради этого завлекают в театр зрителей (авось поумнеют)? Неужели созданная на сцене воображением художника Н. Яшиной эффектная лестница, убегающая в небо, – только символ разделения общества на верхи, которые не могут, и низы, которые, натурально, не хотят?
Постановка показывает: нет и еще раз нет. Не всегда нужно верить честным намерениям. Оголенный публицистизм, нарочитая тенденциозность вовсе не характерны, слава аллаху, для режиссерского мышления Боголепова. Он делает то, что хорошо умеет. А умеет он представлять живописные театральные фантазии, умеет смотреть на мир с юмором, любит актеров, имеет вкус к зрелищности и красоте.
И потому социальная сатира в спектакле присутствует в гомеопатических дозах. Все наши господа с их причудами не страшны, а забавны и нелепы. Это эксцентрические простофили, важничающие дуралеи. И смешны они не в качестве типичных представителей социального меньшинства, приговоренного историей к бесславному фиаско, а как живые гримасы яркого быта, допотопного – но и вечного. Целая галерея фарсовых антиков: семейный подкаблучник Звездинцев (В. Солопов), его жена-истеричка (Т. Иванова), их хлыщеватый сынуля (С. Иванов) со своим нагловатым приятелем (Н. Кудымов), полоумная пучеглазая барыня (Т. Исаева), маниакальный профессор
(Е. Мундум)...
Но и мужички в спектакле – вовсе-таки не соль земли. Не хранители посконной правды. Это довольно симпатичные, чистенькие пейзане с лубочных картинок, с рисунков на фарфоровой посуде. Смешливый болтун В. Кириллова, деревенский умник В. Балашова, деликатный старичок дебютанта волковской сцены Б. Белова робеют и тушуются – ровно дети. И по-детски же резонерствуют – не от ума, а от недопонимания.
Настоящая пружина действия
– хитрость служанки, горничной Тани (Л. Пошехонова). Наша Таня не плачет. Это Фигаро в юбке. В окружающем ее бедламе она – единственный человек, пригодный для успешного дела. Все видит, все знает. Обманом Таня выручает землю для мужичков-землячков.
Бойкая эта егоза и всякую всячину умеет обделать, и хорошо понимает, как удовлетворить свой любовный интерес. Рослый красавец Семен
(О. Павлов) от нее без ума. Так что и бракосочетание Танино и Семино – не за Кавказскими горами. (Чай не старое время, когда вечно кто-то мешал счастью бедных влюбленных. Теперь они сами кому угодно помешают.)
Забавно, однако, что в согласии с архаичным толстов-ским рецептом эта энергичная молодежь собирается вернуться из развратной столицы на землю. Домой, в деревню – цитадель морали и нравственности. Возможно, это и есть самая ценная педагогическая мысль, заложенная в волков-скую постановку. Таня и Сема спят и видят, как будут доить коров, косить сено, пахать землю и кормить клопов.
Похвальное намерение, нечего сказать. Так и видишь босоногую грациозную козочку Танюшу вяжущей на стерне тяжелые снопы!.. В деревню на жительство собирается в спектакле даже пожилой, душистый камердинер Федор Иванович (В. Соколов). Предается слащавым мечтаниям. Да куда ему, старому перцу! Чудес не бывает. Пускай живет себе и дальше в постылом столичном дворце, вкусно кушает с господского стола и сладко почивает на белых накрахмаленных простынях.
Чудес не бывает. И спиритический сеанс в постановке оборачивается профанацией высокого искусства – общения с душами. Взамен мистического общения – дерзкие Танькины плутни. Не зря похохатывают над предками циничные, распущенные детки, сильно тронутые декадансом. Эта золотая молодежь ведь и вовсе не верит в то, что раньше называлось душой. Какая, к лешему, душа? Где?.. Одни только поповские враки.
Спектакль поставлен в манере, до крайности традиционной для волковской сцены последних лет (если не десятилетий) и уже не раз приносящей здесь успех. Боголепов пишет жирными мазками, пастозно, щедро. Он собирает эффекты, форсирует, сгущает жизнь для того, чтобы придать ей такую концентрацию, которая задевает за живое, волнует и тешит зрителя. Что ни эпизод, что ни сцена – то сюрприз и каскад удовольствий. И при этом практически всегда сохраняется некая последняя достоверность, режиссерские фантазии не расстаются с почвой правдоподобия. Невероятно красивые декорации органично дополняют эту картину. По яшинской лестнице ангелам бы сходить на нашу грешную землю. Да и не зря ж там застыла в вышине чудесная птица.
Вот так и получается спектакль большого волковского стиля: зрелищный, нарядный, праздничный. Спектакль-подарок.
Умелые, опытные актеры востребованы здесь режиссером в согласии с их сложившимся сценическим реноме. Боголепов собрал пестрый, роскошный букет, гармонически расположив цвета и формы. Замечательна, к примеру, в эпизоде бесцеремонно-ухватистая кухарка Лукерья в исполнении Г. Крыловой. Простонародная непосредственность – это фирменное блюдо актрисы. Ее салат оливье. И в новой роли она мастерски лепит сочный образ, легко импровизирует, с наслаждением отдаваясь стихии привычного лицедейства. А вместе с нею наслаждается и зритель...
Замечательна и сыгранная Т. Исаевой важная дама Толбухина (должно, из-под Ярославля родом). Эксцентрический гротеск, уводящий за геркулесовы столпы безумия, – такое нам у Исаевой нравилось всегда. Как обычно, на высоте В. Солопов, Т. Иванова, В. Кириллов, В. Соколов. Запоминается услужливый недотепа-буфетчик у О. Новикова.
Но недурны в постановке и молодые актеры-волковцы. С. Иванову, как всегда, сопутствует удача, когда он берется изображать увлекательные пороки аристократа, жеманное ничтожество, всякие там ужимки и прыжки. Но тут он просто превзошел самого себя в момент первого явления его юного героя – на лестнице в ночной рубахе. Гротескная арабеска: не то заблудившееся привидение, не то за-спанный Пьеро. Очаровательна в своей простодушной непосредственности умненькая героиня Л. Пошехоновой: весьма успешное попадание в стиль спектакля. Об остальных, впрочем, умолчим.
Боголепов даже негодует деликатно. Но определенный критический посыл в его новой работе при желании заметить можно. Ропот неприятия. Слезу сквозь смех. И не в первый, признаемся себе, раз. Да уж, кого хошь укатают наши русские горки. Не хочешь, а взвизгнешь...
Придет, однако, день, когда земля и воля перестанут наконец быть проблемой для цивилизованной России. Но и тогда будет греметь волковская театральная музыка, и театральный ум будет здесь мешаться с театральным безумием.
На снимках: сцены из спектакля «Спириты». Сахатов – Анатолий ПЕШКОВ, Звездинцев – народный артист России Владимир СОЛОПОВ, Кругосветов – Евгений МУНДУМ, в роли Семена – артист Олег ПАВЛОВ, в роли Татьяны – актриса Людмила ПОШЕХОНОВА.
Фото Сергея МЕТЕЛИЦЫ.
Евгений ЕРМОЛИН.